Как то раз знакомые пригласили меня принять участие в реконструкции боёв по взятию Чугуева. Народ при этом мероприятии присутствовал разношёрстный, но мне как-то сразу приглянулся немолодой уже человек в солдатском бушлате. Когда я с ним познакомился ближе, оказалось, что он москвич, и приехал в Чугуев потому, что на этой земле воевал его отец. Какая-то непреодолимая сила манила его по прошествии 65-и лет после войны на боевые дороги своего отца. При оказии он передал мне мемуары своего отца, который 65 лет назад был молодым бойцом.

Представленные здесь мемуары – рассказ о своей фронтовой юности рядового бойца, который не заангажирован политически. Некоторые моменты из его воспоминаний спорны в плане истории, но главная их ценность – это их искенность.

ВОСПОМИНАНИЯ

О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1941-1945 г.

ЯРКИНА ТИМОФЕЯ ФЕДОРОВИЧА

ВСЕ, ЧТО ЗДЕСЬ ОПИСАНО, ПРОИСХОДИЛО СО МНОЙ В ЯНВАРЕ-МАРТЕ В ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ НАСТУПЛЕНИЯ НА ГОРОД ХАРЬКОВ. НЕ ВСЁ УДЕРЖАЛОСЬ В ПАМЯТИ,

НО КОЕ-ЧТО ВСПОМНИЛОСЬ ДОРОГА К ФРОНТУ И ПЕРВЫЕ БОИ

...В 1942 году, в августе, Шадринский райвоенкомат Курганской области мобилизовал меня на Отечественную войну учиться на механика-водителя танка Т-34 в г. Нижний Тагил.

Проучился я пять месяцев, получил звание старшего сержанта и в конце декабря 1942 года из Нижнего Тагила мы, водители танков Т-34, погрузили свои танки на платформы в эшелон и доехали до станции Лозовой на Украине.

Завели танки прямо на платформе, съехали с вагонов и на большой скорости двинулись в направлении к Донбассу.

В пути командир батальона остановил колонну для проверки,

После осмотра собрал нас всех танкистов и сказал нам: "Мы будем воевать в составе 3-го Украинского фронта в войсках генерала Кузнецова, Чуйкова, Данилова. И дал команду: "По машинам! Заводи!". А мой танк не заводится! Подходит ко мне начальник колонны и спрашивает:

- Что случилось? Я говорю: - Танк не заводится, по-видимому, что-то случилось со стартером.

Начальник колонны, капитан, сказал командиру танка лейтенанту Полянскому: - Осмотреть танк, отремонтировать и догнать нас. Нам ждать нельзя, мне дан приказ явиться в назначенный срок.

И быстрым ходом поехали по направлению реки Северский Донец преследовать отступающего врага, а мы стали ремонтироваться.

Отремонтировали в течение 2-х дней и поехали в том направлении, куда ушла колонна танков. Но мы не успели их догнать, наша армия в это время наступала и наша танковая колон-на подошла вовремя. Мои товарищи-танкисты вступили в бой, самую башню. Быстро замаскировали, забросали снегом все, что осталось не засыпанным, замели следы и спрятались в избе. Вовремя! Буквально на бреющем полете, как говорится, заглядывая в окна, пролетел немецкий летчик. Сделал один облет, другой... ничего не заметил и улетел. Мы перевели дух, переглянулись, улыбнулись друг другу. Решили заночевать в деревне. Не раздеваясь, повалились на лавки. Мне же, как механику-водителю, пришлось всю ночь заботиться о своей машине. Стоял сильный мороз, а чтобы быстрее завелась машина, пришлось под днищем танка под картером разводить небольшой огонек для подогрева масла. Впереди танка я разрыл сугроб и влез под танк, развел небольшой огонек. И всю ночь не спавши следил за ним и танком. Мы спешили к передовой. Я дал третью скорость. В пути мы заметили немецкий обоз, он ехал стороной, по-видимому, заблудился. Командир экипажа лейтенант Полянский приказал мне развернуть танк на обоз и разбить его. Немцы поняли, что им от нас не удрать и приготовились к бою. Приготовили гранаты и автоматы, но и»,: это не помогло. Мы подъехали на такое расстояние, чтобы они не докинули до танка противотанковые гранаты и начали бить по обозу из 76-мм пушки и из пулемета. Уничтожили всех немцев, которые были в обозе и разбили их повозки.

Затем рванулись по направлению Ростова и остановились на исходной позиции. Лейтенант Полянский приказал мне, водителю танка, осмотреть танк, проверить горючее, а пулеметчику Ивушкину и башнеру Чибанюку проверить боевую укладку, вынуть бронебойные снаряды и приготовиться к бою.

А сам командир Полянский пошел в штаб командования. Прошло немного времени, командир бежит и говорит: "Приказ отступать!" Немец подтянул большие силы и пошел вторично в наступление в направлении г. Харькова. И мы стали отступать на переправу к р. Северский Донец на другую сторону против г. Святогорска. Мы подъехали к переправе ночью, но переправа была взорвана, и пехота отступала по льду. Переходили, перевозили пушки и другие виды оружия.

Я подъехал со своим танком, но командование меня не пустило переправляться через лёд, сказали: "Пройдет пехота, впоследнюю очередь поедешь на танке по льду." В танке 30 тонн, лёд может проломиться и дивизия с техникой не пройдет. Дивизия прошла, а мой последний танк остался. После чего командир танка лейтенант Полянский приказал всему экипажу вынуть из пушки затвор, снять оптический прицел и пулемет, а мне, водителю, лейтенант приказал сесть в танк, закрыть верхний люк башни и ехать по льду, а сам командир машины Полянский с башнером Чибанюком и пулеметчиком Ивушкиным поторопились на другую сторону реки Северский Донец и наблюдали за мной и моим танком. Я отъехал 4-5 метров от берега, лёд проломился, и танк вместе со мной погрузился в воду. Холодная ледяная вода полилась напором в лобовой люк и нижнюю часть танка. Я не растерялся, открыл верхний люк башни и увидел небо. Вылезаю из танка, башня не залита водой несколько миллиметров, не втянуло её в песок под лёд. Я прыгаю с башни в воду на тот берег, откуда наступает немец. Выбрался из холодной воды, обежал пробоину во льду и побежал в ту сторону, куда отступила наша пехотная дивизия, а в этот момент два немецких автоматчика, не переходя Донец, с горы стали бить по мне из автоматов. Я бросился в канавку, которая из дома отдыха Святогорска была прорыта в Донец и начал ползти по ложбине канавки. Но ложбина была очень мелкая. Я полз, зарывался головой в снег, делал бороздку из снега, а немцы бьют по мне. Но пули ложились по канаве и не попадали в меня. Я полз несколько десятков метров, приблизился к дому отдыха Святогорска, где стоит памятник Артему. Показались редкие деревья, большие вековые дубы и кустарники. Больше ползти было нестерпимо, хотя у шапки были опущены уши, но снег в канавке резал щеки, сам я весь до нитки мокрый. Я встаю, бегу, петляю, чтобы затерять цель немецким автоматчикам, и в это время они не попадали по мне.

Мой экипаж дождался меня около дома отдыха Святогорска, а танк мой Т-34 затонул у переправы в реке подо льдом. И так весь экипаж вошел в деревню, заночевали, а на мне все высохло. И нас всех четверых распределили по другим частям. Я попал в пехоту рядовым бойцом.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ПЕХОТИНЦА

По тонкому льду мы перешли Донец и по левому берегу реки продолжали отходить по направлению к Харькову по бездорожью, по оврагам, по лощинам, по лесным тропам, по опушкам леса, по грунтовым дорогам в весеннюю грязную распутицу пахотных полей. Ноги тонули в грязи по колено, большая усталость наваливалась на нас. Вышли мы на железную дорогу и продолжали путь по шпалам. Но шпалы лежат неравномерно, то шире одна от другой, то уже. Шли мы быстро, а по шпалам ходить трудно. Идем, семеним ногами, делаем шаг то шире, то уже. Как-будто танцуем украинский гопак или русский краковяк. Большое расстояние мы прошли днями и ночами, у ног отбили пятки. Перед закатом солнца сошли со шпал железной дороги, увидели деревню и пошли к ней.

Не дошли мы до деревни каких-то метров двести, но 12-15 человек уже дальше не могли продолжать поход. В ногах появилась боль, шагать стало невозможно, ноги в коленях ни согнуть, ни разогнуть.

Стемнело. Вышли мы на проезжую грунтовую дорогу, а на дороге лежал снег, принакатанный колесами машин. При оттепели появились проталинки, черная грязь на обочине. Мы отошли в сторону от дороги от переутомления и боли в ногах и сели возле дороги на приталую землю. Подул сильный ветер, полетела снежная метель, начались ночные заморозки. Мы сидели и думали, если пойдет попутная машина по дороге, мы ей крикнем или выстрелим вверх. Дадим знать шоферу - услышат и подберут нас. Но проезжих машин не оказалось и прохожих попутчиков тоже, чтобы сообщить в деревню дивизии.

Стало темно, клонит в сон, можно замерзнуть. Но прошло немного времени и из деревни пришли за нами старший лейтенант с бойцами. Стали нас подбадривать: "Ребятки, немножко осталось до деревни, как-нибудь дойдите."

Тут же нас взяли всех под руки и повели по дороге куриным шагом, как говорится, и довели нас до деревни.

После трудного большого похода и усталости командир дивизии дал нам двухдневный отдых. Произошла перегруппировка, и снова поход к Чугуеву. Но Чугуев был взят немцами, а напротив Чугуева через Донец находится село Малиновка, где мы и заняли оборону.

Ночью по льду через реку пошли в наступление, а днем немец обратно нас выбивал за реку. И таким образом мы бились весь март месяц: ночью наступали, а днем отступали. Но немец заметил нашу оборону и начал стрелять по нас из четырехствольного миномета. Первый залп был напротив меня метров за сто, второй ближе, а третий совсем рядом. Около меня разорвались четыре мины, но осколки не попали в меня. После взрыва мин я оглянулся на своих товарищей по обороне, но рядом со мной никого не оказалось. Тогда я увидел позади себя небольшой лес, отполз в сторону и побежал в него. Там встретил своих друзей по обороне: они сидели в торфяных ямах. Я захотел курить, так как долго не курил. Вынул из кармана мятую газету, оторвал на папироску, насыпал табак, закрутил закрутку. Но спичек у меня не было. Спрашиваю ребят: "Дайте прикурить" - а в это время подошел ко мне старший лейтенант, молодой, среднего роста и сказал мне: "А я думал, что вас убили." А я оказался живой, держал оборону до конца. Тогда лейтенант похвалил меня за стойкость. Он сказал перед всеми бойцами, что орденов у него нет, но в знак благодарности награждает меня зажигалкой.

ДЕРЕВНЯ КАМЕНОЛОМНЯ

В суматохе боя мы выскочили на деревенскую улицу. Вдоль дороги строчит немецкий пулемет трассированными пулями. Неожиданно огонь смолк - пулеметчик перезаряжал ленту. Воспользовавшись паузой, мои товарищи успели перебежать дорогу, а я нет. Пули низко летели над землей. Снова бежать - значит быть убитым. И тогда я вспомнил рассказ старого деда из моей деревни на Тамбовщине, как в первой мировой войне с теми же немцами, он попал под огонь пулемета и спасся тем, что прополз под смертельным ливнем пуль. Я поступил так же...

Вот так опыт дедов и отцов помогает детям и внукам в бою!

В самый разгар ночного боя мы оказались на деревенской окраине, подходили уже к последнему дому, как вдруг неожиданно из-за угла в темноте выскочил немец, ударил ножом моего товарища в спину и быстро побежал. Я в тот же момент выпустил очередь из автомата и убил его. Отомстил за товарища!

"ДЕВИЧИЙ" ХОРОВОД

А бои все продолжались. Так уж получалось, что ночью возьмем деревню, а утром нас выбивают из неё. Так по несколько раз за неделю: не хватало сил закрепиться. В очередной раз идем в атаку на эту несчастную деревню, голова и ноги гудят от усталости, а наступать надо! Ураганный огонь немцев. Короткими перебежками от укрытия к укрытию передвигаемся вперед. Я упал в бурьян и сам не заметил, как тело налилось свинцовой усталостью... И я заснул...

И снится мне - вокруг меня поют хороводы девушек... Спал долго, проснулся - солнце на закате, вокруг никого нет. И все поле вокруг меня изрыто минами. Так вот какие девушки пели мне песни!

ВСТРЕЧА С "КАТЮШЕЙ"

Про "Катюшу" на фронте говорили много, даже слагали легенды. Будто силы она необыкновенной, бьет фашистов, а сама неуязвима!

Мне долго не приходилось видеть её в бою. И вот однажды... Получил я от повара котелок солдатской каши и отошел в сторону поужинать. Прислонился спиной к березе и ем. Вдруг из-за поворота лесной дороги показались две машины. Одна машина как машина - с бортами, с кабиной. Другая с какой-то рамой вместо кузова. Развернулись они быстро, лихо и встали. Появился расчет - ребята как на подбор - рослые, сильные и стали снижать и вскрывать какие-то тяжелые ящики.

- "Катюша!" - молнией пронеслось у меня в голове, так вот ты какая! Захотелось помочь ребятам оставил кашу, бросился к ящикам. Но расчет остановил меня: "Отойди, парень, и без тебя справимся." Быстро и ловко зарядили они установку и разбежались по укрытиям. Шофер занял место в кабине. Офицер расчитал данные цели и крикнул: "По фашистским гадам, огонь!"

Огненные молнии перечеркнули небо, поднялась снежная пыль, страшный грохот заполнил все вокруг. А снаряды все летели и летели на врага. От такого зрелища захотелось петь, кричать, прыгать от радости: "Так их, милая, так их, родимая... Дай им, проклятым!"

Кончился залп. Также, как и появилась, "Катюша" с расчетов и боеприпасами быстро исчезла с лесной поляны. И вовремя! Почти тут же на её бывшей огневой стали рваться немецкие снаряды, да куда там! Её, как говорится, и след простыл. Не зря умные головы конструкторов поставили эту установку на колеса. Вот в чем секрет её неуязвимости!

Всякое бывает на фронте. Один раз пришлось и нам испытать на себе силу нашей "Катюши". Мы выбили немцев с высоты, расчеты "Катюши" об этом: ничего не знали, так как атака наша была на редкость стремительна и удачна. К счастью для нас, залп установок пришелся по подножью высоты и никто из нас не пострадал.

А зрелище было страшное. Снаряды с диким ревом и свистом взрывались в шахматном порядке. Море огня разлилось у подножья высоты. Да, туго приходилось фашистам после таких ударов!

РАЗВЕДКА БОЕМ, ВЬЗЫВАЕМ ОГОНЬ НА СЕБЯ

В первых числах марта 1943 г. на Украине на правом берегу Донца немцы заняли Чугуев и перешли в оборону.

Наши войска находились напротив на левом берегу реки в селе Малиновка. Нашему командованию было необходимо организовать ночью разведку боем, чтобы узнать силы врага, расположение боевой техники и огневых точек. Старший сержант отобрал из роты пять бойцов. Самых отважных - меня, Яркина, и моих товарищей, которые ходили несколько раз в ночное время в атаку.

Ночью подул сильный ветер, поднялась снежная метель, гнулись ветви деревьев, шумел сухой камыш по берегам реки. Этот шипящий шум помог нач. Мы воспользовались этим шумом, одели белые халаты и пошли в разведку. Прошли по льду на правый берег реки, вошли в небольшую балку, продвигаемся тихо, осторожно, чтобы не было шороха - ни кашлять, ни курить, ни говорить. Часто останавливались, прислушивались, нет ли разговора немцев, прикурил от зажигалок, лай собак и другие подозрительные нам предметы.

Но немецкий взвод ракетчиков, с перерывом в одну-две ми-ниты пускал световые ракеты, освещая наши огневые позиции и рубежи. Немцы очень боялись наступления наших войск в ночное время. Нам было очень трудно при освещении ракетами производить разведку. Только пустят ракеты вверх, мы сразу присядем или ложимся на снег и не шевелимся. Как говорится в поговорке, "замри на месте". Ракеты зажглись, стали освещать, но нас трудно заметить на белом снегу в белых халатах. Как только ракеты упадут вниз, погаснет свет, мы продолжаем разведку.

Как ближе подойти к немецкой передовой линии? Мы прошли балку, вышли на ровное место, чтобы нас не заметили часовые наблюдательного пункта, залегли в снег. У нас возбуждалось сердце при прохождении боевой разведки, но мы не ощущали мороза и холода, снег нам казался горячим. Долго в снегу не лежали - какие-то считанные секунды. По команде встали, громко крикнули, что есть силы "Ура! Ура! Ура?". Бросили гранаты и стали стрелять из автоматов.

Немцы всполошились, у них создалась паника, им показалось, что русские войска наступают, мы застали их врасплох. Открыли шквальный огонь из пушек, минометов, пулеметов и других видов оружия. Летели пули, мины, снаряды, рвались где попало: то недолет, то перелет.

В это время связисты-разведчики нашего переднего края разведывательного пункта обнаружили огневые точки врага и засекли, в каком направлении они расположены. А мы обратно по-пластунски по снегу сползли в балку и по ней пробежали. Перешли через реку на левый берег, пришли в дубовую рощу, где находилась наша рота.

Мы доложили старшему лейтенанту, что не щадя своей жизни и крови выполнили разведку боем, жертв и ранений нет.

В этом направлении боевая техника врага превосходила наши силы. А если бы мы пошли в наступление без боевой разведки, то могли бы потерять из своего батальона большое коли-чество живой силы и техники. Огоньку у нас было маловато. Вот что дала нам боевая разведка. Приказ командования был отставить наступление до подхода вооруженных сил.

МАРШАНСКАЯ МАХОРОЧКА

Тяжелы дороги войны, особенно в весеннюю распутицу на юге Украины. Тяжелая черная грязь засасывает ноги до колен. Шла перегруппировка войск. Единственное сухое место - колея железной дороги. Длинная колонна солдат растянулась на километр. На мне вещмешок, гранаты, спарная лопата, трехлинейная винтовка со штыком. Я солдат невысокого роста, трудно идти по шпалам, а винтовка колышится, как маятник, бьет то по голове, то по ногам.

Много часов длится марш, силы на исходе, и как же надоел мне этот штык! Я решил от него избавиться, сел на шпалы, нашел камень, сбил штык с винтовки и засунул его за ремень.

Немного посидел, отдохнул, надел винтовку на плечо, и показалась она не такой тяжелой! За этот короткий срок ребята ушли далеко и мне пришлось их догонять. Догнал свою роту, ко мне подошел старший лейтенант, некоторое время шел со мной рядом, молчал. Потом взглянул на меня, понял мою усталость, молча достал пачку махорки и протянул её мне: "Закури, браток!" Я посмотрел на пачку... Моя родная, моршанская махорочка! И силы вроде прибавились. Не награду получил из рук лейтенанта, а весточку с Родины!!!

БОЙ ПОД МАЛИНОВКОЙ

Из небольшой деревни Нагорной мы ночью выбили немцев и остановились в ней. Дальше наступать у нас не хватило сил, были большие потери, да и огоньку маловато - ждали подкрепление. Но немец - коварный и хитрый враг. Чтобы не дать нам зацепиться и подтянуть свежие силы, он утром пошел на нас в наступление.

Мы упорно бились, но не могли удержаться и опять стали отступать на другой берег Донеца. Немец бил по нас из всех видов оружия. Снарядами и минами колол лёд в реке, чтобы наши войска не прошли на другой берег реки и потонули в ней.

Мы с товарищем на носилках с поля боя несли раненого через реку. Мой товарищ шел первым, держал ручки носилок. Я вторым. Товарищ вступил на берег, а я еще находился на льду, когда лёд подо мной проломился. Я рухнул в воду! Чувствую, что вода тянет меня под лед, кричу товарищу: "Держи крепче носилки!" Товарищ был крепкий, удержал и подтянул носилки на себя и меня с носилками вместе. Я почувствовал под собой дно, и мы вышли из беды.

Принесли раненого в дубовую рощу, куда мы отступали. Грузовая машина увезла раненых в ближайший госпиталь в Купянск.

Я весь мокрый, а март месяц, еще снег, да маленькие проталинки. Ну что ж, осталось мне только простудиться или замерзнуть. Снять бы с себя мокрое белье, так заменить нечем. Сухого обмундирования не было. На мое счастье, было недалеко село Малиновка. И я решил пойти туда просушиться.

Между дубовой рощей и селом один километр расстояния от леса до Малиновки. В этом разрыве посреди чистого поля стояли наши две пушки и через дорогу стреляли на другую сторону Донца по немцам.

Я шел вечером, перед закатом солнца, по дороге. Дохожу до пушек, а пушки бьют без перерыва беглым огнем. Пламя огня меня озаряет, снаряды летят над головой. Я хотел обойти пушки, а потом у меня появилась мысль: "Не буду обходить, пойду по дороге напротив своих пушек. Пусть в меня попадет свой нечаянный снаряд, умру от своего снаряда, но не от фашистского."

Прихожу я в село Малиновку весь мокрый с меня течет вода, сам я весь прозяб, трясусь.

В дом вход со двора, захожу во двор, а передо мной оказался открытый погреб, а из него идет небольшой дымок. Я нагнулся, глянул в него. В холодном погребе, в дыму, сидят жильцы дома. Я услышал детей, плачущих от холода и от едкого дыма в глаза.

Жители села Малиновка боялись днем находиться в своих домах. Напротив шел бой за Чугуев, и немец из Чугуева с высоты из бинокля просматривал село - не вошли ли в него русские солдаты. Если немец увидит в бинокль хоть одного русского солдата или дым из трубы, то разобьет все село снарядами и минами. Вот почему жители днем не находились в своих домах, а сидели в холодных погребах с раннего утра до позднего вечера, а вечером заходили в свои дома, занавешивали окна, чтобы не было видно огня в окнах, а из трубы дыма.

Я не стал ничего распрашивать, мне было не до этого. Захожу в дом, а в доме никого нет. Подхожу я к печи, к ней приделана сложенная из кирпича небольшая времянка. На ней расположены две чугунные плиты. Я тряхнул мокрым рукавом на плиты, -плиты зашипели. От воды образовались пузырьки на плитах, значит плиты горячие. Снимаю я шинель, стелю на плиты, еще сильнее они зашипели от мокрой шинели. Вот теперь, - подумал я, -на мне все высохнет, и лег на мокрую шинель. Не знаю, сколько я спал, меня никто не будил, я ничего не слышал, спал мёртвым сном. Проснулся я вечером - солнце уже на закате, в доме опять никого нет. Смотрю я на себя, а у меня на левой и правой ноге, на боках красные большие пятна и водяные пузыри. Шинель высохла, все в песке, такие же и портянки.

Обулся, одел шинель, а в доме опять никого нет, Вышел я во двор, жители дома стали выходить из погреба - уже темно. Я поблагодарил их, посочувствовал им и сказал: "Скоро мы победим! Разобьем врага в его собственной берлоге!" И пошел, захромал от боли на сожженных ногах обратно в дубовую рощу.

Прихожу. Командир спрашивает: "Где был?" Я ему все рассказал, но командир сказал: "Я думал, что ты затонул в реке."

Я ему показал обожженные места на ногах. Санинструктор оказал мне помощь от ожога и забинтовал обожженные места. Я пошел на кухню кушать, после чего мы в дубовой роще стали ждать подкрепление. И опять - в наступление на врага!!!

ПЛЯШИ, БРАТОК, ТАНЦУЙ, БРАТОК...

Запомнилась эта история тем, что накануне наступления со-вершили мы тяжелый марш-бросок. Устали до такой степени, что после команды "Привал!" попадали на промерзшую землю, кто где остановился. Пошел мелкий снежок, морозец усилился, а мы засыпаем, и нет никаких сил подняться. Капитан видит, что дело плохо, надо как-то спасать людей. Приказал четверым более крепким бойцам перебегать от одного упавшего без сил к другому, поднимать их, трясти, не давать засыпать. Так и бегали эти ребята, поднимая нас, тормоша и приговаривая: "Не спи, браток, пляши, браток, танцуй, браток, а то замерзнешь!" Пока дойдут до конца, первые опять попадают. Но худо-бедно, а как-то незаметно оклемались.

Пошли мы в наступление на Змиевскую гору темным вечером, в два часа ночи, лесом, чтобы нас не заметил немец.

Подошли к реке напротив горы, пошли по льду с автоматами, винтовками и гранатами. Больше никакой техники у нас не было. Отошли мы от берега, взошли на лёд, а он под нами стал ломаться. Мы подняли шинели выше колен и пошли дальше, а лед все ломается. Дальше идти было невозможно, становилось все глубже, вода нас затягивала под лёд по течению. Мы не могли перейти реку и подойти к горе. Пришлось отступить и вернуться обратно в лес.

НА БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЕ

Где-то в середине марта 1943 г. начали мы наступление на высоту у Донца. Снег с полей еще не сошел, продолжались зимние холода, ночные заморозки. Возникли большие трудности: чтобы взять высоту, необходимы были люди и техника, а мы во время отступления из-под Ростова понесли большие потери. В ротах осталось по 60-70 бойцов. Но был приказ выбить немца с высоты, занять оборону и держаться до подхода пополнения.

Наступил вечер, стало темно, и мы по льду через реку пошли в наступление с автоматами, винтовками и гранатами. Орудий не было, так как перевезти пушку через реку было невозможно. Лед очень тонкий, слабый, даже пехота со своим стрелковым снаряжением проходила с трудом. Солдаты в цепи шли на большом расстоянии друг от друга.

Перешли реку, вплотную подошли к высоте, а тут фашист с близкого расстояния открыли огонь. Старший лейтенант крикнул: "За Родину! За Сталина! Вперед! Ура!!"

Мы ринулись в атаку, завязался бой, появились у нас раненые и убитые. Фронтовая наша героическая сестра-санитарка,невзирая на сильный огонь врага, проявила себя стойким, мужественным бойцом. Спешила к каждому раненому, перевязывала раны.

Бой разгорался! Во время нашей атаки немецкий пулеметчик бросил свой пулемет. К пулемету подбежал старший сержант и начал бить из трофейного пулемета по отступающим немцам. Но вражеская пуля смертельно ранила старшего сержанта. У нас были больше потери - много убитых и дальше продвигаться мы не могли. Немец воспользовался этим и прекратил отступление. Второй немецкий пулемет с близкого расстояния продолжал вести огонь. Мы залегли в лощине в сухих камышах. Немецкому пулеметчику стало трудно вести по нам прицельный огонь. Старший лейтенант приказал мне и еще одному бойцу незаметно подобраться к немецкому пулеметчику и забросать его гранатами.

Мы сбоку по-пластунски подползли к нему на близкое расстояние и бросили гранаты. Вспыхнувшее от взрыва пламя озарило убитого немца. В этот момент боя подошло к нам подкрепление с минометами, пулеметами и автоматами. Огоньку стало больше, по приказу мы вновь ринулись в атаку.

Наша фронтовая сестра-санитарка подбежала к раненому бойцу, встала на колени и стала перевязывать ему рану. Но не зря говорили на фронте: "Первая пуля бойцу, вторая - санитарке". Вражеская пуля попала ей прямо в голову и она упала на грудь раненому, не вскрикнула и ничего не сказала. Только на её белом платочке появилось большое красное пятно крови.

Атака на врага продолжалась, мы выбили его из заречной высоты. Закрепились, стали подготавливаться к новому наступ-лению на врага, занимавшему Чугуев.

В этом бою меня ранило в правый бок. Я почувствовал такой сильный удар, как будто меня ударили каким-то твердым тяжелым предметом. Я был в сознании и почувствовал, как полилась по спине кровь. Пуля осталась в теле. Принесли меня в санчасть на носилках, санинструктор перевязал рану и меня увезли в Купянск. Там вынули пулю и отвезли в полевой госпиталь в Ворошиловградскую область, Белокуракинский район, где я и лечился.

КОМУ СТАВЯТСЯ ПАМЯТНИКИ

Этот случай произошел в Ворошиловградской области, в селе Белокуракино. 22 марта 1943 г. на Украине, под Чугуевым, меня, Яркина Т.Ф., ранило. По ранению я лежал в полевом госпитале в Ворошиловградской области, Белокуракинский район. Недалеко от госпиталя проходила небольшая балка через Белокуракино. Во время паводка, весеннего таяния снега, с полей по балке протекала вода. Снег на полях растаял, вода с полей сошла, в балке стало сухо. Но в одном низком месте балки по течению, вода промыла в земле глубокую впадину. Во впадине застаивалась вода и образовалось непересыхающее небольшое болотистое место с трясиной, зарослями травы и камыша. В конце апреля вода в болоте осела и в ней стало мельче. Местные жители, проходя мимо болота, случайно обнаружили в трясине болота труп человека. Поблизости от болота находился полевой госпиталь, жители села сообщили врачам. По приказу главного врача госпиталя на место происшествия пришли санитары, осмотрели местоположение болота и трясину, сделали из деревянных досок широкий плот и сдвинули его с берега в трясину. По плоту прошел один санитар, подошел к месту назначения, стал расчищать орясину и вынул труп человека. Потом обнаружил еще двоих, их оказалось трое. Вынули их из трясины, обмыли водой на берегу. Оказалось, наши русские солдаты, одеты в шинели.

Я, Яркин Т.Ф., был предназначен в это время к выписке, как и многие мои товарищи по ранению. 16 мая 1943 г. нас выписали и отправили на грузовой машине в пересыльный батальон, который находился недалеко от Белгорода у реки Оскол. В батальоне нас распределили по частям и опять в бой вперед на запад, на разгром врага освобождать свою землю от фашистских захватчиков.

РАМА

Это случилось в конце мая 1943 г. Я находился в пересыльном батальоне под Белгородом у р. Оскол. Высоко над лесом идет бой... Четыре наших самолёта атакуют двухфюзеляжный немецкий самолёт-разведчик, прозванный на фронте "рамой". Ох, уж эта "рама"! Много бед она принесла! На-ведет на нас бомбардировщиков, где мы укрываемся и останутся от лесочка одни воронки и разбитые деревья. И потому так настойчиво атакуют наши летчики "Раму". Она хорошо вооружена, трассы пуль не дают приблизиться нашим истребителям.

Чувствуем, что наши летчики что-то задумали. Трое начали кружиться, отвлекая внимание, а четвертый поднялся ввысь настолько, что стал казаться маленькой точкой. И вдруг неожиданно он камнем бросился вниз на "раму". Пока "рама" отбивала атаки трех советских самолётов, меткая очередь пикирующего истребителя прошила мотор немецкого самолёта. Он задымился и упал за рекой Старый Оскол.

ОТ ДНЕПРА ДО ОДЕРА

ФРОНТОВЫЕ "УНИВЕРСИТЕТЫ" ТРЕТЬЕГО УКРАИНСКОГО

...После ранения, полученного в марте 1943 г. под Харьковом, я был направлен в хозяйственный взвод при курсах младших лейтенантов Третьего Украинского фронта.

Фронтовые пехотные курсы готовили по ускоренной программе в течение трех месяцев из наиболее отличившихся рядовых фронтовиков младших офицеров и направляли их снова на фронт в войска. Курсанты проходили всестороннюю и интенсивна подготовку. Они умели отлично стрелять из любого вида стрелкового оружия: винтовок, автоматов, пулеметов, пистолетов» метко кидать гранаты. Обучались приемам рукопашного боя, знали топографию и тактику, учились командовать взводом и ротой. Словом, это были отважные, мужественные, закаленные ребята, это была первоклассная боевая часть. Командовал курсами полковник Вознюк - человек мужественный. волевой, требовательный к себе и к подчиненным. А иначе и нельзя. Ведь под его руководством готовились офицерские кадры для фронта. Жизнь лейтенанта и его подчиненных часто зависит от умения и выучки его как командира. Поэтому и промокали от пота курсантские гимнастерки каждый день.

Курсы должны находиться в 10-20 км от линии фронта, потому как для передовой постоянно требовалось пополнение. Поэтому мы почти постоянно перемещались, шли за фронтом, не отставали от действующей армии. И хотя в боях с регулярными немецкими войсками мы не участвовали, но порох постоянно держали сухим, были всегда начеку. А иногда и приходилось вступать в бой с окруженными группами фашистов, различными националистическими бандами, бендеровцами.

Фронтовые дороги... Много о вас написано, сказано, спето. Где на машинах, где по железной дороге, а чаще в пешем строю прошли курсанты по дорогам войны. Красив и ладен курсантский строй, когда несколько сотен молодых, сильных, обученных бойцов с песней проходит по дороге.

"КЛЕММЫ"

Ранней весной 1944 г. мы подошли к Днепру в районе Запорожья. Справа от нас высилась разрушенная громада плотины Днепрогэса. Началась переправа. Погрузив оружие, боеприпасы на санки и привязав к ним длинные веревки, мы двинулись по тонкому, прогибающемуся льду на правый берег. Я впереди, а санки метров за десять за мной. Также переправились и другие. Дальше дорога наша пошла на Никополь. Стояла весенняя распутица. Моросил не то дождь, не то снег. На дорогах непролазная грязь. Степь без конца и края, и в этой степи, чуть не до самого Мелитополя - колонны увязших и сожженных немецких машин - в два, три ряда. За несколько дней до нас наши конники воспользовались грязью и распутицей и нанесли сильный удар, разгромили крупные силы врага. Машины вязли, а конники смело били и преследовали отступающих немцев.

В Никополе курсы расположились у трубного завода. Дня через два заехали мы на центральную площадь города. Немцы совсем близко, они на западных окраинах. И надо такому случиться - не заводится машина. Растерялся молодой шофер Кузнецов. А разрывы мин все ближе и ближе. Очевидно, где-то сидел корректировщик, а машина наша стоит на площади, как на ладони. И тут меня осенило: "Кузнецов, - кричу, - проверь клеммы на аккумуляторе!" И точно. Ослабли контакты от тряски по дороге. Подтянул гайки и мотор завелся, и мы вырвались из-под обстрела. Так что помогли мне здесь знания механика-водителя. В Никополе простояли мы месяца два. В июне-августе 1944 г. нас перебрасывали по Молдавии и Украине. Дорога наша лежала то на берега Днестра, то в Белую Церковь, то под Винницу, в село Бухониху, то в Шепетовку.

"СПАСИБО ЗА ЖИЗНЬ, НЕЗНАКОМАЯ ДЕВУШКА!"

Из Шепетовки мы перебазировались дальше на запад. Личный состав курсов вместе с техникой погрузился в эшелон. Наступала ночь. За окнами в сгущавшихся сумерках чернел лес. Спустились в лощину. С двух сторон потянулись невысокие холмы. И вдруг паровоз стал резко тормозить, так резко, что многие попадали с ног. Что-то случилось впереди. Поезд остановился. Прошло несколько минут и вдруг команда: "Всем из вагонов, орудия и пулеметы снять с платформ, занять круговую оборону!"

Как горох посыпались курсанты из вагонов. Быстро стали снимать технику, располагаться вокруг состава. Впереди, справа по ходу поезда, вспыхнуло пламя. Это загорелась ветряная мельница. С треском вращались её горящие крылья. Быстро заняв круговую оборону, мы напряженно ждали нападения. Но, очевидно, бандиты, заладив мельницу и видя быстрые и четкие действия курсантов, не решились напасть.

Когда рассвело и все успокоилось, я со своими друзьями Маляровым и Фокиным подошли к паровозу. Оказалось, что мы не доехали до разобранного пути десятка метров. Всем нам грозила бы неминуемая гибель, если бы не девушка - обходчица. Обнаружив повреждение, она на свой страх и риск бросилась навстречу нашему составу, размахивая фонарем и крича машинистку: "Стойте, стойте!" Она даже охрипла от крика. Рискуя своей жизнью, она спасла нас всех от неминуемой смерти. Жаль, что в то время я не запомнил её имя. Спасибо ей за этот подвиг! Железнодорожный путь был восстановлен и дальше дорога наша лежала на Польшу.

ХОЗЯЙКА, ДАЙ МОЛОКА

Положение в Польше было трудным и сложным. Страна была разрушена и разграблена. Подавляющая часть населения с огромной радостью встречала Советскую Армию и части Войска Польского. Но было немало и таких, которые боялись и не желали прихода советских войск и установления власти бедного народа: власти рабочих и крестьян. Их устраивали порядки старой буржуазно-помещичьей Польши. Это были кулаки, помещики и другие представители имущих классов. Они объединились в отряды бендеровцев, запугивали местное население, нападали на небольшие гарнизоны советских войск, устраивали засады на лесных дорогах. Днем эти люди могли мирно работать в поле, а вечером брались за оружие. В этой неуловимости и видимой мирности была их сила. Этим бандитам тайно помогала Англия, сбрасывая ночью на самолётах оружие.

Наши курсы остановились в бедном польском местечке недалеко от г. Рава-Русская, теперь за давностью лет не помню его названия. Вокруг густые, темные леса, болота, несколько деревень и хуторов. Неподалеку от нас кладбище советских военнопленных. По рассказам поляков, здесь похоронено несколько тысяч человек. Немцы расстреливали, били, издевались над пленными. Кормили их гнилыми каштанами, поэтому многие из них умерли от дизентерии и отравления.

Посылают как-то нас, четверых солдат и сержанта, объездить за снопами соседние хутора. Проездили целый день. Нигде не дают. Ни так, ни за деньги. И не потому что нет, а потому что боятся бендеровцев. И рады бы дать. Да показывают рукой на лес, а потом себе ладонью по горлу - мол, убьют. Устали мы за день, набрали всего с десяток снопов, хочется есть. Видим, полячка доит корову. Подъезжаем, спрашиваем:

- Хозяйка, дай молока.

- Нет, - отвечает, - не дам, нет молока.

- Как нет. когда доишь! Долго молчит, потом отвечает:

- Разве мне жалко, а если меня после вас убьют и хату спалят? Ну, будь, что будет.

Пригласила в дом, сделала какую-то похлебку, покормила, а сама предупредила об опасности. Ну мы и сами не промах - сели за стол, а винтовки и автоматы заряжены и лежат на коленях. На этот раз все обошлось тихо.

Но не всегда так было. Недалеко от курсов было стрельбище, окруженное с трех сторон лесом, рядом течет речка, словом, место тихое и спокойное. Отстреляются молодые курсанты, соберут мишени, патроны, оружие - и в казарму.

В один из таких дней остались четверо бойцов снимать мишени, а остальные ушли строем.

- Что-то долго их нет, - подумал лейтенант, руководивший стрелковой подготовкой. Вернулись. А эти четверо лежат, заколотые ножами и без верхнего обмундирования...

Несколько раз в ту осень пытались бендеровцы напасть и на сами курсы. Но работала наша разведка. Каждый раз, накануне, нас предупреждали и мы занимали оборону. Хорошо слышно в безветренную ночь, что происходит в лесу. Мы четко слышали, как хрустели сухие ветки под ногами проходивших бандитов. Но так как застать нас врасплох им не удавалось: их разведка тоже работала хорошо, то каждый раз, не решившись напасть на нас, они отступали. Боялись организованного, сильного отпора.

Долго так продолжаться не могло. Полковником Вознюком была проведена прочистка окружающих лесов. В ходе этой операции была уничтожена и рассеяна банда, а шесть человек захвачены в плен. После этого попытки нападения на курсы прекратились.

РАЗГОВОР О БУДУЩЕМ

Вспоминается мне разговор с девочкой-полькой лет одиннадцати. Она пасла коз недалеко от кладбища, а я находился в карауле у складов. И хотя часовому разговаривать не положено, мы немного побеседовали. Она оказалась из бедной семьи. В школе еще не училась, о чем точно говорили, уже забылось. Помню только, сказал: "Вот кончится война, пойдешь ты в школу, станешь пионеркой." А она почему-то смущалась и отвечала: "И не уговаривайте, и не уговаривайте, не пойду, и пионеркой не буду."

...Зимой 1944 г. фронт ушел далеко на запад и мы передислоцировались ближе к наступающим войскам.

ПО ДОРОГЕ НА БЕРЛИН

Хорошо помню эту дорогу по разбитой и разграбленной земле. Переправлялись через широкую Вислу. Погода - то дождь, то снег. В полях и вдоль дорог следы отступления: брошенная тех-

ника, неубранные закоченевшие трупы врага, повозки, беженцы. Часто попадаются колонны пленных. На самой границе между Польшей и Германией произошел такой случай.

Мы ехали небольшим обозом. Вдруг за пригорком послышались очереди автомата ППШ. Выскакиваем на вершину и видим такую картину. Наш сержант конвоировал колонну пленных человек в 50-60. Видя, что дорога пустынна и охраняет их один часовой, одни немцы бросились на него, а другие - в ближайший лес. Но в это время, на счастье этого сержанта, мы оказались рядом. Те из немцев, кто пытался сопротивляться или скрыться, были уничтожены.

Вот и Германия! Логово врага! Наконец-то русский снаряд, уничтожая врага, не будет бить по своей русской земле. Дороги забиты нашей мощной техникой: пушки, танки, "катюши", машины, колонны пехоты - в несколько рядов. В воздухе висит прикрытие из авиации. Немецкие стервятники почти не появляются. Города и местечки безлюдны, но во многих окнах вывешены белые флаги. По улицам ветер несет пух, обрывки каких-то бумаг, листовки. Много брошенных машин, повозок, велосипедов... Уцелевшие строения крепки и надежны как крепости. Покрыто всё красной черепицей. Дым от пожаров стелется вдоль по улицам и переулкам. Пахнет гарью. Вдоль аккуратных дорог посажены деревья, четко видны отдельные делянки и поля. Аккуратная страна, да не родная, не русская...

ФАШИСТСКИЕ КРЕПОСТИ СДАЮТСЯ

Наши курсы младших лейтенантов приняли участие в осаде города-крепости Бреслау. Бреслау - это бывший польский город Вроцлав, отторгнутый немцами у поляков. Много лет он застраивался как будущая крепость, А во время войны и тем более был укреплен. В городе, и это очень важно было для немцев, было много подземных заводов и складов, необходимых немецкой армии. Там, в частности, были большие, на несколько кварталов склады спирта, который гитлеровцы пытались использовать как горючее для двигателей. Особенно это было важно после выхода из войны Румынии - основного поставщика нефти, бензина для германской армии.

После падения Бреслау мне приходилось стоять на охране такого склада. Город Бреслау был в окружении несколько месяцев и пал только после падения Берлина. Мало того, фашисты пытались вырваться из кольца и идти на помощь своей столице. Но мы их держали крепко. Конечно, сил у нас было достаточно, чтобы взять эту крепость штурмом. Ведь взяли же мы за неделю сильнейшую фашистскую крепость Кенигсберг. Но главным для нас тогда был Берлин! Скорее взять Берлин!!! Поэтому все основные силы были там.

Хорошо запомнился день сдачи фашистского гарнизона, как мы разоружали и пленили гитлеровцев, как росли горы автоматов, винтовок, пулеметов, фауст-патронов, как строились в колоны пленных понурые, угрюмые, одетые в пятнистую, маскировочную форму немецкие вояки...

О ЧЁМ ДУМАЮТ ВЕТЕРАНЫ

В день Победы все палили в небо из оружия трассирующими пулями, а то и снарядами. Выпустил и я в небо целый диск из своего ППШ...

Не все вспомнилось, да и не все, что вспомнилось, пишется, ложится на бумагу. Есть такие вещи, о которых говорить трудно...

Демобилизовался я из армии в 1946 г. Где же вы теперь, друзья-однополчане - танкисты Полянский, Ивушкин, Чебанюк, где Маляров, Фокин, где полковник Вознюк! Живы ли, здоровы ли? Хорошо бы встретиться!

Как вспомнишь все ужасы войны, разве можно их забыть?

Никогда! Никогда! Никогда не забудем!

Я ветеран Великой Отечественной войны. Я призываю молодежь как можно больше своим трудом крепить оборону нашей Родины. Берегите её как зеницу ока от происков внешних врагов. Чтобы не было атомной войны на нашей планете.

Читайте историю Великой Отечественной войны и не забывайте её. Мы, ветераны партии, знаем, что такое война. Какое горе германский фашизм принес нашему народу, Родине-России с 1941 г, по 1945 г. - 20 миллионов убитых и все разрушенное!

Невзирая на варварские коварные попытки германского фашизма, победить Россию ему не удалось. Благодаря нашей сильной, сплоченной, могучей, несокрушимой Армии, нашему крепкому тылу и нашему сплоченному вокруг нашей родной партии советскому народу, мы были уверены в Победе и победили.

Парад в день Победы 9 Мая 1945 г. я встретил в Германии в г. Бреслау у реки Одер. Парадом руководил полковник Кравченко. В настоящее время он проживает в Москве, работал военкомом Свердловского райвоенкомата г. Москвы.